Весной 2004 г. по просьбе «Российской газеты» учителя лицейских классов 192 школы ответили на вопросы о перспективах профильного обучения в старших классах и других важнейших проблемах нашего образования. Часть ответов была опубликована в «РГ» 9 июня этого года в разделе «Образование». Полный текст «круглого стола» читайте здесь.
Ломоносов за соседней партой
Путь в большую науку начинается в школьных стенах.
Как в обычном с виду семикласснике разглядеть будущего ученого — скажем, химика или биолога, биофизика или специалиста в области генной инженерии? Преподаватели лицейский классов московской школы N 192 уже не первый год пытаются ответить на этот непростой вопрос.
Все началось больше десяти лет назад, когда собралась непривычная для современной школы команда учителей — в основном, мужчин, с фундаментальным университетским образованием и опытом научной работы, чтобы создать (тогда еще на базе другой школы) лицейские классы с углубленным изучением естественных наук. Что из этого вышло, судите сами: среди воспитанников этой команды не один десяток победителей школьных предметных олимпиад различного уровня, в том числе всероссийских; каждый год практически все выпускники лицейских классов становятся студентами естественных факультетов МГУ им. М.В.Ломоносова, медицинских и других лучших столичных вузов; 10 учителей в течение нескольких лет получали Гранты фонда Сороса, что свидетельствует о профессионализме и нестандартности мышления самих педагогов, 8 учителей стали лауреатами Гранта Правительства Москвы в области преподавания естественных наук.
Сегодня мы говорим с представителями этой учительской команды о том, как создать благоприятные условия для детей, которые хотят учиться и, вполне возможно, пополнят в будущем интеллектуальную элиту страны.
— О повсеместном введении профильного обучения в старших классах еще только спорят в педагогических кругах, а ваши ученики углубленно изучают биологию, химию, физику и математику уже с 7 класса. Насколько оправдана такая ранняя специализация, ведь у ребенка могут поменяться интересы?
Алексей Владимирович Тихомиров, преподаватель биологии:
— Нет ничего страшного в том, что, начав обучение в биолого-химическом классе, ребенок потом решает стать астрономом или поступить в литературный институт. Пусть ученик как можно раньше поймет, что биология ему по-настоящему не интересна — тогда у него есть время сменить профиль обучения и определиться, чем он хочет заниматься в жизни. Но по большому счету, не важно, какое «углубление» дает школа. Главное, чтобы она учила думать, учила работать с информацией, давала навыки общения — тогда человек нигде не пропадет. Нас порой спрашивают, в чем смысл нашей методики, как коротко определить то, что мы вместе делаем? Я бы назвал это так — «просто хорошая школа».
Сергей Юрьевич Пономарев, преподаватель химии:
— Хорошая школа должна быть многопрофильной. Тогда в ней соберутся сильные учителя-предметники. Ведь для школьного учителя самое важное — это возможность самореализации. Чтобы в школу пришел сильный учитель, должны быть ученики, заинтересованные в его предмете, то есть должен быть соответствующий профиль обучения. Мы тоже стремимся к тому, чтобы в нашей школе были классы с различной специализацией: ребенок может не делать в 7-8 классе окончательный выбор, но он должен видеть все направления и понимать, куда можно двигаться.
Татьяна Михайловна Старкова, директор школы:
— Мы готовы работать с совсем маленькими детьми, которые только пришли в школу и еще не потеряли желание учиться. Исследовательская деятельность изначально заложена в программу поведения ребенка. Но окружающие способны уничтожить в нем исследователя, постоянно одергивая его: «Нельзя! Не трогай! Делай, как мы сказали!» Как правило, к старшей школе стремление к исследовательской деятельности у ребят уже подавлено. Гораздо интереснее начать работать с ребенком в младших классах или в детском саду, пока этого не произошло. Поэтому мы хотим создать не просто многопрофильную школу, лицей, а многоступенчатую структуру, единое образовательное пространство, куда в перспективе может войти и высшее учебное заведение, и академический институт. В конечном итоге, мы должны подготовить ребенка не столько к поступлению в вуз и даже не к обучению в нем, сколько к последующей профессиональной деятельности в науке.
— Собственные неудачи школа часто списывает на самих учеников — мол, материал для работы неподходящий. Вы же явно гордитесь своими учениками. Может быть, секрет в том, что приходится работать с отобранными, одаренными детьми?
С.Ю. Пономарев:
— Для меня хороший ученик тот, с которым интересно общаться на уроке, который думает и задает много вопросов. В лицейские классы трудно поступить — надо успешно сдать экзамены, но, как правило, мы принимаем всех, кто очень хочет у нас учиться. Я бы даже сказал, что ребенок менее одаренный, но трудолюбивый, имеет больше шансов для хорошей учебы. Добавлю, что мы никого насильно не выгоняем — в таком случае ставится вопрос о том, насколько ребенку с нами интересно.
Евгений Леонович Мещерский, преподаватель физики:
— Главный лозунг массовой школы — «чтобы не было отстающих», поэтому учителя всегда в большей степени были ориентированы на двоечников. Если способный ученик ничего не делает на уроке — это вроде бы не страшно. Но такая позиция в корне неверна: если человек, который хочет знать, не загружен и валяет в школе дурака — учитель перед ним виноват.
Петр Вадимович Хмелинский, преподаватель математики:
— Мы с самого начала старались ориентироваться на сильного ученика. Когда ориентируешься на тех, кто послабее, сильные в результате не получают вообще ничего; в обратной ситуации более слабые, даже если они не все поняли, все равно что-то приобретают. Слабый ученик зачастую находится во власти штампа — «это сделать невозможно». И когда он видит, что его одноклассники запросто с этим заданием справляются, он может поверить в свои силы.
— В то время как в отечественном образовании взят курс на сокращение общей учебной нагрузки, с учеников лицейских классов спрашивают немало. Лекции, семинары, зачеты, «курсовые» работы, летняя полевая практика — все это больше напоминает студенческую жизнь. Да и к оценкам у вас относятся по-взрослому: что заслужил — получи. Готовы ли школьники к такому серьезному уровню требований?
Е.Л. Мещерский:
— Дети безошибочно чувствуют вранье, как хороший музыкант фальшивую ноту: они всегда знают, когда учителя ставят «нужные» оценки, а не то, что сами ученики заслужили. Надо очистить школу от вранья, избавиться от формулы «три ставим — два в уме». Дети должны понять, что двойка — это не наказание, а объективная оценка знаний. Но если учитель поставил двойку, с которой ученик внутренне не согласен, — это неправильная двойка.
А.В. Тихомиров:
— Ориентируясь на сильного ученика, мы задаем высокую планку, которой не просто соответствовать. К нам приходят сильные ребята, которые в прежних школах были отличниками и при этом могли ничего не делать. И вдруг у нас они перестают получать пятерки — для ребят это очень серьезный стимул, чтобы работать, двигаться дальше. Мы хотим им показать, что в жизни, а особенно в науке, легких побед не бывает.
С.Ю. Пономарев:
— Я не считаю, что ребенку в школе должно быть легко. Всякое обучение должно быть развивающим, то есть проблемным: перед ребенком ставится проблема, которую нужно решить, — что само по себе трудно. Но это накладывает на нас, учителей, очень серьезные обязательства: если я вижу, что ученик, готовясь к уроку, напрягал все свои силы, мне тоже халтурить нельзя.
Мы не переносим механически вузовские методы преподавания в школу: законов возрастной психологии никто не отменял. Но вузовская система образования, прежде всего, предполагает, что с учащимися обращаются как со взрослыми людьми — уважительно. А вы посмотрите, как школьные учителя обычно разговаривают с детьми: «Все поставили портфели, быстро вышли из класса!» Дети привыкают, что с ними можно говорить только таким тоном.
А.В. Тихомиров:
— Еще одна примета вузовского образования, которая одновременно и усложняет, и облегчает жизнь нашим ученикам, — это самостоятельный поиск информации. В специализированном классе нельзя учиться по одному учебнику, надо уметь пользоваться научной литературой — различными учебниками, статьями, книгами. Во-первых, ребята гораздо лучше запоминают информацию, которую нашли сами. Во-вторых, автор учебника придерживается определенной точки зрения, а мы готовим детей к тому, что в науке точек зрения много.
С.Ю. Пономарев:
— Я как соавтор учебника по органической химии для 10 класса могу сказать, что учебники создаются для максимально широкой аудитории: чем больше их тираж, тем выгоднее их издавать. При таком подходе те, кто интересуется предметом более глубоко, всегда будут страдать.
К сожалению, наличие учебника зачастую развращает и ученика, и учителя. Безобразие, когда на уроке вместо того, чтобы слушать объяснение преподавателя, ребенок просто читает параграф. Но это можно сделать и дома, а в школе должно быть непосредственное, живое общение между учителем и учеником, которое ничем не заменишь.
— Далеко не все предложения по реформированию отечественного образования сегодня встречают поддержку в обществе. Вы ощущаете положительное влияние этих реформ? Чем государство может помочь таким школам, как ваша?
С.Ю. Пономарев:
— Главное — не мешать! В то же время инновационные школы нуждаются в серьезной защите. Важно помнить, что на всяком творческом пути, в ходе эксперимента — а мы экспериментируем каждый день — возможны ошибки и заблуждения. Поэтому те, кто находится в поиске, всегда более уязвимы для критики. Но без этого не было бы самих реформ. Мы, например, на практике доказали жизненность таких идей, как профильное обучение или школа полного дня: достаточно придти к нам после уроков и увидеть «тусовку» учеников, где каждый занят своим делом.
Т.М. Старкова:
— Образовательные реформы в нашей стране имеют и тревожные тенденции, с которыми мы не согласны: например, чрезмерное усиление роли гуманитарных предметов в средней школе и, соответственно, уменьшение роли естественнонаучных, которые всегда были «коньком» нашего образования. Это может уже в ближайшем будущем привести к катастрофе в развитии отечественных наукоемких технологий. Другой пример: желание дать всем детям «полноценное среднее образование» в стенах школы, несмотря на то, что сами дети не желают заниматься науками. Ребят за руку приводят в 10 класс, чтобы они были под присмотром и не болтались на улице. Такая политика в корне неверна: государству нужны не только ученые — для этого существует система среднего специального образования, но ее сейчас не пропагандируют.
А.В. Тихомиров:
— Если мы говорим о реформах, то не можем обойти стороной тему ЕГЭ — единого государственного экзамена. Положительный смысл ЕГЭ должен заключаться в том, что выпускники школ смогут поступать в вузы без взяток и репетиторов. Но, боюсь, эти деньги просто опустятся ниже, в более многочисленные и хуже контролируемые комиссии на местах. Кроме того, рано или поздно появится новый вид репетиторства — подготовка к тестам.
Нас не устраивает уровень заданий ЕГЭ по биологии — он гораздо ниже уровня вступительных экзаменов в университет или медицинские вузы. Получается, что планка будет снижена, и ведущие вузы не смогут набирать нормальный контингент студентов, поэтому МГУ и другие ведущие вузы пока отказываются признавать результаты этого экзамена.
П.В. Хмелинский:
— Меня настораживает проведение ЕГЭ в форме тестирования. Откуда взялась эта мода? От совершенно не критического подражания Соединенным Штатам Америки, где все друг с другом судятся. Тест — это форма, которая позволяет как преподавателю, так и ученику доказать, что было на экзамене, но не позволяет оценить самое главное — как человек думает. Очень удобная страховка на случай конфликтов.
В нашей практике был печальный опыт прохождения аттестации в форме тестирования, когда наши ученики показали низкие результаты по предметам, по которым обладали заведомо лучшими знаниями, чем многие школьники. При проверке самих тестов обнаружилось, что примерно половина вопросов были либо некорректно сформулированы, либо содержали неправильный набор ответов. И ребята сначала должны были догадаться, что именно имели в виду составители тестов.
— Качественное образование стоит немалых денег, и мы видим, что это бремя постепенно перекладывают на плечи родителей. Каким, на ваш взгляд, должно быть соотношение платных и бесплатных услуг в образовании?
А.В. Тихомиров:
— Для учащихся, которые хотят и могут учиться, образование должно быть бесплатным — это вопрос выживания страны. Конечно, это серьезные расходы, серьезная экономическая проблема (тем более, что зарплата учителя далека от реального прожиточного минимума), но решать ее должно государство. Беда многих частных школ в том, что родители, заплатив за обучение ребенка, тут же говорят учителю, как он должен его учить. При этом родители не просят дать ребенку больше знаний, а требуют, в первую очередь, хороших оценок.
С.Ю. Пономарев:
— Если сделать все образование платным, тем самым будет наложен имущественный ценз, через который не прорвется большинство способных, умных детей из семей научных работников, инженеров, педагогов и т.д. Однако школа — это не только процесс обучения, но и определенная инфраструктура. Именно здесь возможен компромисс: родители могли бы доплачивать за приличные завтраки, содержание школьных туалетов, создание нормальных условий для обучения — в конце концов, дети проводят в стенах школы большую часть своего времени.
Еще одна из идей, которые сейчас носятся в воздухе и которые стоит поддержать, — заказное образование. Богатые предприятия, фирмы могут определить, какие работники им понадобятся в будущем, с каким набором знаний и умений, и целенаправленно вкладывать деньги в их образование. Это повысит ответственность учебных заведений и лично преподавателей за качество обучения и покажет, кто на самом деле является лидером на рынке образовательных услуг.
— Говорят, школа — то место, где романтики быстро превращаются в прагматиков. С какими иллюзиями вам пришлось расстаться за годы работы в школе?
П.В. Хмелинский:
— Я раньше думал, что бывают нерешаемые задачи. Когда мы только собирали свою команду, мало кто верил, что у нас все получится. Но время доказало обратное. Еще мы поняли одну важную вещь: в отличие от вуза, который готовит профессионалов, школа в значительной мере формирует самого человека — даже независимо от того, ставит она такую цель или нет. И формирует на десятки лет вперед.
Е.Л. Мещерский:
— Вы не поверите, но у меня появились новые иллюзии. Я чувствую, что дети иррационально выбирают правильные решения, что они намного умнее нас.
Врезы
Нина Толмачева, студентка 1 курса факультета биоинженерии МГУ, в школьные годы была призером всероссийской олимпиады по экологии, участником международной научной конференции школьников в Венгрии:
— Чем наша школа отличается от остальных? Мы были избалованы тем, что наши педагоги могли ответить на любой вопрос или честно признаться, что не знают ответа. Если кто-то был не согласен с учителем, это становилось поводом для дискуссии, а не для воспитательных мер. К нам всегда относились как к взрослым, самостоятельным людям, и нам это нравилось.
Как в школах обычно проходят лабораторные работы, например, по химии? Перед учениками ставят определенные реактивы и говорят: «Смешайте содержимое первой и второй пробирки — у вас получится раствор зеленого цвета». Ребятам только остается записать вывод. Мы же все делали сами, нам не давали готовых решений. Поступив в университет, я первое время отчетливо сознавала свое преимущество перед однокурсниками: нас в школе научили конспектировать лекции, дали навыки исследовательской работы. Очень пригодился опыт выездных практик: каждый год ребята из нашей школы ездят в Окский заповедник, на Звенигородскую биостанцию МГУ. Я сама побывала со школьными экспедициями на Соловецких островах, на Камчатке.
Эльдар Рахимбердиев, аспирант биологического факультета МГУ, был призером всероссийских олимпиад по биологии:
— Школы могут соревноваться между собой, кто даст больший объем знаний по различным дисциплинам, но наших преподавателей всегда отличал другой подход: они дают алгоритм изучения предметов, выстраивают определенную логику, на которую потом накладываются конкретные факты.
Несмотря на то, что через наших учителей прошли уже сотни учеников, им удается с каждым поддерживать индивидуальные отношения. На переменах, после уроков идут постоянные разговоры, обсуждение важных проблем — так формируется настоящий, правильный интерес к предмету.
Один из основных навыков, который нам дали в школе, — это умение работать с литературой, с информацией. Наши учителя собрали уникальную коллекцию книг, серьезных учебников. Может быть, раньше нам многое в этих книгах было непонятно, но с годами скрытый в них смысл постепенно раскрывался. Находя новые данные, новые источники информации, человек все время развивается. А с одним школьным учебником становится скучно — все заранее известно.
«Круглый стол» провела Макарова Марьяна
май 2004
Опубликовано в «Российской Газете» 09.06.2004